everybody lies and everybody dies, and everybody is worthy of love
Автор: HOELMES(ну, в смысле, я)
Название: Совпадение
Фандом: Шерлок Холмс
Пейринг: Холмс/Ватсон
Дисклеймер: Дойл дал, а мы берём
Предупреждение: один герой посмертно. Грустно. Секса нет
Я привык каждый вечер видеть его здесь. Он очень стар. Сед, как лунь. Когда-то, полагаю, он был высок и строен, но теперь просто страшно худ, спина у него согнутая, и при ходьбе он опирается на две палки сразу. У него глаза цвета осеннего неба. Их взгляд отрешённо скользит, ни на чём не задерживаясь. Вернее сказать, задерживаясь на ничём. На это ничто он может смотреть очень долго, и выражение его лица непроницаемо, как гипсовая маска.
Он приходит из-за холма, подолгу отдыхая после каждых десяти шагов. Это его система. Он ригиден, как все старики. Потом он садится на камень у самой воды и, положив подбородок на ручку одной из своих палок, сидит, не то думая о чём-то своём, не то задремав.
Я хотел бы нарисовать его, но не могу делать это исподтишка. А заговорить не решаюсь, хотя иногда он как будто бы косится в мою сторону. У него суровое лицо, совсем не походит на то, что принято называть «добренький дедушка».
Сегодня он опаздывает к своему обычному часу. И, услышав, наконец, его шаги, я понимаю, что что-то не так. Спина согнута больше, чем прежде, шаги ещё неуверенней, и опора на трости ещё тяжелее. И останавливается он не через десять, а через пять шагов. Нет, теперь через шесть. Похоже, сегодня он вообще не придерживается своей системы.
Наконец, достигнув привычного камня, садится медленно и тяжело. Вынимает из кармана платок, но и ещё кое-что выпадает вместе с ним. Я вижу официального вида бланк с траурной чёрной полоской. Теперь мне понятна причина такого нарушения правильного порядка сегодня. Кто-то умер. На таких бланках присылают извещения о смерти.
Он наклоняется поднять, тянется длинными, дрожащими прокуренными пальцами с артритическими утолщениями суставов. Вот-вот потеряет равновесие.
- Позвольте вам помочь, сэр.
Подавая ему бумагу, мельком вижу, что не ошибся – это, действительно, извещение. Какой-то дом ветеранов-инвалидов. Родственник или знакомый. Горький привет его молодости, должно быть.
- Благодарю вас, молодой человек.
- Я.., – я мнусь, не зная, что сказать, но и молча отойти неловко. – Я соболезную...
- Не стоит.
Ему, кажется, тоже неловко, и он спрашивает о моём мольберте.
- Просто хобби. Я учусь в медицинском, в Эдинбурге. Приехал на каникулы. Моя мать – вдова Уотсон из Крампл-вулидж.
Что-то неуловимо переменяется в лице старика. По нему словно лёгким крылом промелькивает тень.
- А как ваше имя? – с беспокойством спрашивает он.
- Джон. Джон Грегори.
- Не может быть!
Это восклицание удивляет меня:
- Собственно, почему?
Несколько мгновений он смотрит на меня непонимающим взглядом, словно разбуженный, потом, усмехнувшись, качает головой:
- Нет-нет, милый мальчик, это я не вам.
- Не мне? – мне становится всё труднее его понимать.
- Себе. Да, себе. В старости начинаешь говорить сам с собой, потому что былых собеседников всё меньше. Итак, вас преследует идея написать мой портрет?
- Да, но откуда вы...
- Мальчик, это совсем просто. Вы все эти дни поглядываете на меня, вот так склонив голову. Оценивающе поглядываете, я бы сказал. И вы берётесь за свой этюдник, а потом качаете головой и снова кладёте его – не без сожаления. Вывод: вы хотели бы рисовать меня, но не решаетесь обратиться ко мне с этой просьбой.
- Всё верно, - я немного удивлён его проницательностью – все эти дни мне казалось, что он едва замечает меня.
- Вы можете, - говорит он. – Сегодня не лучший день, но я приду сюда снова. Конечно, если я буду жив. Это обстоятельство всегда стоит принимать в расчет, когда тебе за восемьдесят. Мы, старики, довольно уязвимы.
Он сворачивает бумагу и снова прячет в карман.
- Один хороший человек, - говорит он, отвечая, скорее, моему вопросительному взгляду, чем каким-либо словам. – Возможно, не лучший, но лучший для меня, если вы, конечно, меня понимаете. Это нормально. Старики должны умирать, чтобы молодые могли размножаться. Не так ли, Джон Уотсон? Надо же! Джон Уотсон. Какое поразительно совпадение.., - и вдруг он роняет лицо в ладони и не по-стариковски, громко, взахлёб плачет.
Название: Совпадение
Фандом: Шерлок Холмс
Пейринг: Холмс/Ватсон
Дисклеймер: Дойл дал, а мы берём
Предупреждение: один герой посмертно. Грустно. Секса нет
Я привык каждый вечер видеть его здесь. Он очень стар. Сед, как лунь. Когда-то, полагаю, он был высок и строен, но теперь просто страшно худ, спина у него согнутая, и при ходьбе он опирается на две палки сразу. У него глаза цвета осеннего неба. Их взгляд отрешённо скользит, ни на чём не задерживаясь. Вернее сказать, задерживаясь на ничём. На это ничто он может смотреть очень долго, и выражение его лица непроницаемо, как гипсовая маска.
Он приходит из-за холма, подолгу отдыхая после каждых десяти шагов. Это его система. Он ригиден, как все старики. Потом он садится на камень у самой воды и, положив подбородок на ручку одной из своих палок, сидит, не то думая о чём-то своём, не то задремав.
Я хотел бы нарисовать его, но не могу делать это исподтишка. А заговорить не решаюсь, хотя иногда он как будто бы косится в мою сторону. У него суровое лицо, совсем не походит на то, что принято называть «добренький дедушка».
Сегодня он опаздывает к своему обычному часу. И, услышав, наконец, его шаги, я понимаю, что что-то не так. Спина согнута больше, чем прежде, шаги ещё неуверенней, и опора на трости ещё тяжелее. И останавливается он не через десять, а через пять шагов. Нет, теперь через шесть. Похоже, сегодня он вообще не придерживается своей системы.
Наконец, достигнув привычного камня, садится медленно и тяжело. Вынимает из кармана платок, но и ещё кое-что выпадает вместе с ним. Я вижу официального вида бланк с траурной чёрной полоской. Теперь мне понятна причина такого нарушения правильного порядка сегодня. Кто-то умер. На таких бланках присылают извещения о смерти.
Он наклоняется поднять, тянется длинными, дрожащими прокуренными пальцами с артритическими утолщениями суставов. Вот-вот потеряет равновесие.
- Позвольте вам помочь, сэр.
Подавая ему бумагу, мельком вижу, что не ошибся – это, действительно, извещение. Какой-то дом ветеранов-инвалидов. Родственник или знакомый. Горький привет его молодости, должно быть.
- Благодарю вас, молодой человек.
- Я.., – я мнусь, не зная, что сказать, но и молча отойти неловко. – Я соболезную...
- Не стоит.
Ему, кажется, тоже неловко, и он спрашивает о моём мольберте.
- Просто хобби. Я учусь в медицинском, в Эдинбурге. Приехал на каникулы. Моя мать – вдова Уотсон из Крампл-вулидж.
Что-то неуловимо переменяется в лице старика. По нему словно лёгким крылом промелькивает тень.
- А как ваше имя? – с беспокойством спрашивает он.
- Джон. Джон Грегори.
- Не может быть!
Это восклицание удивляет меня:
- Собственно, почему?
Несколько мгновений он смотрит на меня непонимающим взглядом, словно разбуженный, потом, усмехнувшись, качает головой:
- Нет-нет, милый мальчик, это я не вам.
- Не мне? – мне становится всё труднее его понимать.
- Себе. Да, себе. В старости начинаешь говорить сам с собой, потому что былых собеседников всё меньше. Итак, вас преследует идея написать мой портрет?
- Да, но откуда вы...
- Мальчик, это совсем просто. Вы все эти дни поглядываете на меня, вот так склонив голову. Оценивающе поглядываете, я бы сказал. И вы берётесь за свой этюдник, а потом качаете головой и снова кладёте его – не без сожаления. Вывод: вы хотели бы рисовать меня, но не решаетесь обратиться ко мне с этой просьбой.
- Всё верно, - я немного удивлён его проницательностью – все эти дни мне казалось, что он едва замечает меня.
- Вы можете, - говорит он. – Сегодня не лучший день, но я приду сюда снова. Конечно, если я буду жив. Это обстоятельство всегда стоит принимать в расчет, когда тебе за восемьдесят. Мы, старики, довольно уязвимы.
Он сворачивает бумагу и снова прячет в карман.
- Один хороший человек, - говорит он, отвечая, скорее, моему вопросительному взгляду, чем каким-либо словам. – Возможно, не лучший, но лучший для меня, если вы, конечно, меня понимаете. Это нормально. Старики должны умирать, чтобы молодые могли размножаться. Не так ли, Джон Уотсон? Надо же! Джон Уотсон. Какое поразительно совпадение.., - и вдруг он роняет лицо в ладони и не по-стариковски, громко, взахлёб плачет.
-
-
04.11.2011 в 17:01Замечательная зарисовка. Холмс как живой перед глазами. Суровое лицо, глаза цвета осеннего неба, отрешенный и проницательный взгляд, и руки старческие, как вы его чудесно описали. И вообще... жизнь на исходе, но человек встречает это с достоинством, несмотря на страческую немощь... это горько и прекрасно. И в конце я вместе с Холмсом заплакала. Его горе, старательно скрываемое, так неожиданно и ярко прорывается наружу, что невозможно его не разделить.Возможно, не лучший, но лучший для меня, если вы, конечно, меня понимаете Ох. просто слов нет.
Два технических маленьких замечания, если можно) задерживаясь на ничём я понимаю, что вы хотели сказать, но всё-таки выглядит негармонично))) И еще, слово "ригиден" как-то не вписывается в этот текст, оно чужое здесь. Но это только мое мнение.
А по сути текста, в нем есть очень страшная для меня вещь - что Уотсон состарился и умер в каком-то доме ветеранов, а не рядом с Холмсом. Для меня они неразлучны, живут долго и счастливо и умирают в один день. Но это, как говорится, мои личные тараканы, в которых автор не виноват.
Еще раз скажу, что текст очень хорош, зацепил неимоверно. Спасибо!